Я приветствую всех присутствующих на этом форуме специалистов по охране труда, экологов, специалистов в области промышленной, пожарной безопасности, ГО и ЧС.
Здесь будет много текста. Прошу отнестись с пониманием и терпением, того требует тема данного обращения, все-таки по большей части направленного именно к специалистам по охране труда, потому что для себя я всегда отождествлял понятия «специалист по охране труда» и «специалист по охране здоровья». Тем не менее, я призываю абсолютно всех специалистов, кто это прочтет, наконец, очнуться и вспомнить историю, вспомнить, с чего начиналась охрана труда, вспомнить ее настоящую функцию, т.е. для чего она, собственно, предназначена. А самое главное из того, о чем пойдет речь дальше, - вспомнить ключевую концепцию, вокруг которой вращается вся система охраны труда.
Молчание в эфире было слишком долгим, не вижу смысла тянуть с этой темой более.
Когда я учился, мне объясняли, что охрана труда – это комплекс мер по сохранению здоровья работника. Задача – сохранить здоровье. Работник приходит на работу целым и невредимым и если уходит домой таким же, это значит, что охрана труда со своей задачей справилась (опустим погрешности в виде непрогнозируемого и нелепого стечения обстоятельств, сейчас не об этом). Вот и все. Задача поставлена, задача должна быть выполнена. Показатели того, что охрана труда не справляется, делятся на два больших блока:
1) Травмы различных степеней тяжести, которые традиционно относятся к области медицины катастроф. Ушибы, вывихи, смещения, переломы, вызванные физическим воздействием (работнику на голову упала шайба, был без каски, ЗЧМТ; работник упал с высоты, был без страховочной привязи, перелом в области тазобедренного сустава).
2) Профессиональные заболевания, приобретенные вследствие воздействия острых и хронических интоксикаций. Шум, вибрация, аэрозоли, химические вещества (литейщик с силикозом, горняк в угольной шахте с радикулопатией, вахтовик на севере со сниженной сердечной функцией, т.е. целым букетом проблем со стороны сердечно-сосудистой системы)
Если мы не справляемся, требуются корректирующие действия. Нужно разобраться, что и где пошло не так. И вот здесь мы совершаем ошибку.
Дело в том, что для того, чтобы принять верное решение, мы должны обладать заведомо верной, истинной информацией. Если данные неверны, ложны, то принятое на их основе решение будет неправильным; такое решение может привести к печальным последствиям. Это важно понимать.
Итак, немного истории.
Кто ответит на вопрос, в какой точке на временном отрезке берет начало охрана труда? Вопрос сложный, возможно некорректный, ответ будет у каждого свой. Кто-то вспомнит о предложенной М.В. Ломоносовым механизации в отношении труда шахтеров, кто-то вспомнит закон о детском труде от 1 июня 1882 года в Царской России, кто-то вспомнит первый французский кодекс труда. Все это было, все это правда, существуют письменные свидетельства, указывающие нам на то, что работа в области охраны труда на самом деле ведется давно, о проблемах известно, проблемы решаются, где-то более успешно, где-то менее. Но это не та часть истории, которой в контексте данного обращения стоит уделять пристальное внимание. Я хочу переместить ваш фокус к истокам. Еще давным-давно Гиппократ обратил внимание на болезненность рудокопов; он описал их труд и сделал акцент на среде, в которой они трудятся. Это называется эпидемиологическим наблюдением (сегодня это – ключевой компонент инфекционного контроля). Гиппократ закономерно пришел к выводу о том, что болезнь рудокопов была связана со средой (читай как «условия среды»). На каком-то временном этапе это было только предположением, очень обоснованным, скажем, но, тем не менее, не доказательством. Сейчас в 21 веке благодаря науке мы можем сказать твердо – доказательства существуют; теперь специалист по охране труда уверенно взял на вооружение термин «профессиональное заболевание». Вот вопрос: чем отличается «профессиональное заболевание» от заболевания как такового? Не спешите отвечать, мы вернемся к этому позже.
Теперь поговорим о функции.
У всего в этой жизни, в этом мире есть определенная функция. Есть должностная функция работника, функция отдела/службы. Защитная спецодежда обладает различными функциями; какая-то является антистатической, для этого применяется антистатическая нить, какая-то является огнеупорной типа крагов сварщика. Каждый архитектурный элемент, элемент в дизайне выполняет свою функцию, т.н. цвет стен в комнате и теплое/холодное освещение, чтобы создать определенный эмоциональный фон, широкие панорамные окна, чтобы визуальной расширить пространство. Свою функцию выполняет двигатель в автомобиле, генератор, тормозные колодки, фары, щетки стеклоочистителя. Примеры употребления слова «функция» в контексте медицины: «функция сердца», «функция печени», «функция щитовидной железы»; говорят, «пониженная функция» или «функция нарушена». Огромное количество различных функций выполняет флора и фауна, солнце, электромагнитное поле земли. Все, что существует, выполняет свою уникальную функцию, вы при всем своем огромном желании не сможете найти вещь в этом мире, у которой бы ее не было. Сейчас не спешите, это не философия. Понимание термина «функция» необходимо для формирования целостного образа концепции среды.
Среда, в которой трудится работник, точно так же обладает собственной функцией; только посмотрев на среду, оценив ее, измерив, дав характеристику (СОУТ, оценка рисков), мы можем сказать, что да, теперь у нас есть основания для того, чтобы заявить, каким опасностям подвергается работник, какие могут быть последствия, какие травмы или отравления могут сопровождать его труд, и что мы можем с этим сделать. Здесь 2 части.
1-ая часть – предмет. У нас есть опасности и вредные факторы как факт. Мы определили их наличие верно, дали адекватную оценку и теперь обладаем достоверной информацией. Поделим этот пункт также на 2 части: опасность, за которой следует травма и вредный фактор, провоцирующий острое отравление, перерастающее в хроническое и превращающееся в «профессиональное заболевание».
2-ая часть – что мы можем с этим сделать.
Что касается опасностей, опасных видов работ, по которым проводятся медосмотры по 29н, все понятно, здесь нет ПДК, ПДВ. Управляешь транспортным средством? Раз в два года будь добр сходи к окулисту, кардиологу и т.д. Работаешь в электроустановках? Надень диэлектрические перчатки. Высота? Страховочная привязь. Как бы мы ни относились к Минтруду, нужно признать, какая-никакая работа ведется, есть база, есть инструменты и существует механизм, который дает специалисту по охране труда примерное понимание, в каком направлении следует двигаться. И самое приятное в том, что специалист по охране труда/руководитель/мастер/бригадир/работник реально могут управлять определенными рисками, связанными с трудом и способными реализоваться и повредить здоровье (не всегда получается, но сейчас не об этом).
Что касается профессиональных заболеваний… По сути мы не можем ничего. И да, мы подобрались к проблеме (господи, да некоторые СОТы до сих пор не понимают разницы между «фактором» и «вредным фактором», отправляя на МО всех подряд). Давайте смотреть правде в глаза, для характеристики данного направления отлично подходит слово «провал». Можно говорить что угодно и с каких угодно трибун, факт состоит в том, что около 40% мужчин в нашей стране не доживает до пенсионного возраста. Критический промежуток времени, проскочив который можно надеяться на жизнь на пенсии, это 40-50 лет, на этот возраст выпадает большинство смертей. Это статистика Росстата, вы можете с ней ознакомиться, она в открытом доступе. Вдумайтесь в цифры. А что, собственно, происходит? Конечно, кто-то скажет, что проблема не в труде во вредных условиях как таковом, а в невысоких зарплатах, как следствие – плохое медобеспечение, потому что невозможно оплатить услуги частных клиник, плохое питание, потому что невозможно покупать качественные дорогие товары, плохая санитария, плохое психическое состояние… и иные причины, имеющие отношение не к категории «работа», к которой подвязан СОТ, а к категории «дом», которая не имеет отношение к СОТу, лезть туда не стоит, и на самом деле СОТ не вправе, и это правильно.
Мы вправе рассматривать только категорию «работа». Даже если так, при чем здесь все-таки СОТ? Ведь мы не устанавливаем уровень заработной платы, не определяем экономический строй, при котором приходится трудиться, не принимаем политических решений, мы находимся между молотом и наковальней, между работником и работодателем, мы ограничены законодательством. Да, все это имеет место быть. Но один момент. Выше по тексту я задал вопрос: чем отличается «профессиональное заболевание» от заболевания как такового? Ответ будет примерно следующим: профессиональное заболевание – это такое заболевание, которое обусловлено воздействием вредных факторов на работе, и получено это заболевание в процессе трудовой деятельности, а заболевание как таковое – это более общая категория, в которую входят профессиональные заболевания, полученные на работе, плюс иные заболевания, полученные вне работы. Да, но это юридический ответ. Я прошу вас заострить внимание: «на работе» и «вне работы». Так вот мы и подобрались к главному. Речь идет о среде. Главное отличие профессионального заболевания от заболевания как такового заключается в различной среде. Профессиональное заболевание – это «работа», заболевание как таковое – это «дом». Простите, но фиброгенная пыль попадает в легкие человека не только на «работе», но и «дома». Отличие в том, что на работе есть карта СОУТ, а дома ее нет. К слову, патологоанатомы не могут отличить легкие курильщика от некурящего в каком-нибудь мегаполисе по типу Москвы, в обоих случаях они грязные, воспаленные, рубцовые. С инфекционными агентами дела еще интересней; заболевание под названием «COVID-19», якобы вызванное вирусом «SARS-CoV-2», который врач «подхватил» в общественном транспорте в выходной день, не будет установлено для него как профессиональное заболевание (скорее всего; тут, как и всегда, дело в ловкости рук), в отличие от того, если бы это произошло в рабочее время во время исполнения трудовых обязанностей в красной зоне.
Вот, собственно, в чем состоит ключевая концепция, на которой зиждется вся охрана труда, ее образ – концепция среды. Заметьте, Минздрав (не конкретно, а как олицетворение медицинской системы) не признает концепцию среды, в отличие, кстати, от Минтруда. Признание концепции среды – это преимущество Минтруда, пусть даже это признание не совсем официальное и вдобавок к этому искажено влиянием Минздрава с его извращенными представлениями о природе заболеваний (повреждение здоровья), а именно «микробной теорией заболеваний», которая активно применялась в «коронавирусные» годы для ограничения основного права работников на труд, фактически лишая их средств к существованию (я не говорю, что это было самоцелью, но это стало неизбежным следствием).
Концепция среды – это то, о чем говорил Гиппократ, когда наблюдал за болезненностью рудокопов; это то, что сформулировал Антуан Бешан в 19 веке и делился знанием со студентами в Монпелье и доказывал с трибуны Королевской академии наук во Франции. Концепция среды не признает микробную теорию, более того, она противопоставляется ей, отвергая утверждение о том, что причиной заболеваний могут являться микроорганизмы. Причина всех болезней – среда, и она может быть охарактеризована совокупностью санитарно-гигиенических условий, физических, химических, психосоматических факторов и тем, что сейчас называется «аэрозоли» и «факторы трудового процесса». Медицинский истеблишмент лжет (ненамеренно, я полагаю), когда говорит о том, что микроорганизмы, такие как некоторые бактерии и вирусы, являются «патогенными» или «условно патогенными», что они являются возбудителями инфекционных заболеваний. Благодаря этой лжи мы становимся свидетелями грандиозного фокуса, одним из результатов которого является юридический отказ от ответственности. Ответственность за что? Применительно к охране труда – это ответственность за лишение права работника на труд. Потому что в современном мире можно отстранить работника от работы на основании отсутствующей прививки или положительного теста на ковид. Ну или, попроще, потому что, когда работнику в частном порядке в клинике делают операцию по укреплению сетчатки глаза из-за высокого внутриглазного кровяного давления, а после операции давление не идет на спад, врачи говорят о таких «рекомендациях», что работник, испугавшись за свое здоровье, пишет заявление на увольнение по собственному желанию. Он сам ушел. Он последовал рекомендациям, а мог не следовать. Это только его дело, его ответственность. По крайней мере, врачи сделали все, что могли. Или не все? Здесь я делаю отсылку к принятию решений, ведь невозможно правильно ответить на вопрос, не обладая полной и достоверной информацией. Отобрав у нас концепцию среды, у нас отобрали знание, на основе которого было бы возможно принятие правильного решения, было бы возможно дать правильный ответ. Отобрали ее по простой причине – потому что она мешает развитию современной теории болезней, как я указал выше, эти две концепции несовместимы. И именно потому, что эти две концепции несовместимы, мы должны отказаться от господствующей теории заболеваний, чтобы впоследствии вернуться, как и должно быть, к теории среды. СОТ в первую очередь является специалистом по охране здоровья; к сожалению, в области здоровья знаний СОТу зачастую не хватает, поэтому мы вынуждены принимать и применять навязанные нам ложные виртуальные модели, надеясь, что они будут работать в реальном мире.
Все новое – хорошо забытое старое. Поскребите поверхность микробной теории заболеваний, и вы обнаружите, что у нее нет фундамента. Как бы странно это не звучало, факт состоит в том, что нет ни одного доказательства в поддержку как современной теории болезней, которая рассказывает о вирулентности бактерий и вирусов, способных оказывать патогенное воздействие на организм, так и теории заражения, т.е. передачи этих патогенных агентов от одного живого организма к другому (существует область, исследующая синхронизацию организмов на расстоянии, но она пребывает в зачаточном состоянии). Еще раз. Нет абсолютно никаких доказательств. Вообще нет. Если бактерию конкретно в живом состоянии хотя бы можно увидеть в световой микроскоп и охарактеризовать ее морфологически, то изображение вируса на фотографии, полученной при помощи электронного микроскопа – это вообще чистое предположение, т.е. это может быть вирус, а может и нет, это может быть все что угодно, поскольку ткань в процессе умирания распадается на миллионы крошечных частиц, по размерам сопоставимых с заявленными размерами вируса. Никаких доказательств того, что на фотографии изображен вирус и ничто иное, нет. Существование вирусов в природе до сих пор никем не доказано, не говоря уже о патогенности этих агентов, что нужно доказать дополнительно. Мы говорим о науке, давайте отдадим себе в этом отчет; не будем спешить с оценочными суждениями и давать волю эмоциям.
Итак, дабы не утомлять вас долгими и запутанными историческими экскурсами и одновременно с тем объяснить, что, собственно, происходит, я остановлюсь только на основных моментах.
Платон говорил о том, что греческие врачи не в состоянии лечить людей, поскольку они не понимают природу болезни; все, что они могут делать, это бороться с симптомами, т.е. проявлениями болезни, которые можно видеть и пытаться избавиться от них. А непонимание природы болезней обусловлено тем, что врачи слишком увлеклись материалистической моделью и перестали придавать значение «душе». Фактически речь идет о том, что они приняли решение бороться с болезнями таким образом, взяв за основу материалистическую модель познания мира. Другая модель, оказавшая огромное влияние на мироощущение врачей древности, - это модель «войны и мира». В дальнейшем в результате господства этих двух моделей возникли такие объяснения как «хорошие» и «плохие» бактерии. Всегда должен быть кто-то, с кем нужно воевать (но вы увидите, если посмотрите внимательно, что в природе нет враждебности, есть только симбиоз). Вдобавок к этому мы получили выхолощенный взгляд на природу симптомов болезни. Теперь мы считаем, что симптомы – это проявление атаки болезнетворного агента, а не способ организма к детоксификации; теперь мы считаем, что симптомы нужно подавлять, а не поощрять их.
Известный Эдвард Дженнер, изобретатель первой в мире вакцины против натуральной оспы, заметил, что у доярок, переболевших коровьей оспой, выработался иммунитет к оспе натуральной. Он изъял содержимое пустул, появившихся на руках у крестьянки, и втер в царапину маленького мальчика. Натуральная оспа, привитая этому мальчику через некоторое время, не прижилась. Я повторюсь, это называется эпидемиологическим наблюдением. Дженнер не нашел инфекционного агента, не говоря уже о том, чтобы доказать его патогенность. Он не утверждал, что причиной коровьей/натуральной оспы является вирус, в его время категории «вирус» не существовало. В те времена говорили «яд болезни».
Наука о болезнях активно развивалась в 19 веке. Во Франции были две ключевые фигуры, боровшиеся друг с другом за образ будущей медицины. Это Луи Пастер и Антуан Бешан. Именно Пастер популяризировал категорию «вирусы», предположив, что причиной такого явления как бешенство является вирус. Их не видно, потому что они очень маленькие, но он, Пастер, с помощью химических методов способен их обнаружить (дело в том, что световые микроскопы в то время не могли дать такого увеличения, чтобы можно было наблюдать эти самые вирусы). Именно благодаря Пастеру вакцинация приобрела действительно массовый характер. Только подумайте, он сверлил в черепе собаки отверстие и вводил в мозг шприцем жидкость, в которой, помимо прочего, присутствовал инфекционный материал – «вирус бешенства», полученный от «бешеной» собаки; после проведения данных манипуляций собака начинала биться в конвульсиях, изо рта у нее шла пена, а Пастер говорил, что присутствующие наблюдают «действие вируса бешенства». Вы мне не верите? Проверьте. Поскольку частная наука Луи Пастера, изложенная в его дневниках, наглядно демонстрирующих подгонку реальных данных экспериментов под желаемый результат, и преданная огласке его последним потомком, неинтересна медицинскому истеблишменту, можно сделать определенные выводы.
Немцы в лице Роберта Коха и его ученика Фридриха Леффлера решили придать стройность, системность мыслям Пастера, дать прочное основание. Для этого были разработаны «постулаты Коха» или «постулаты Генле-Коха», - шаги, которые необходимо выполнить для того, чтобы в результате можно было научно и обоснованно заявить: «да, эта бактерия/вирус является причиной болезни». Эти шаги очень просты и логичны, но есть один нюанс – они никогда не были выполнены. Никто и никогда за все время существования микробной теории заболеваний не смог доказать, что та или иная бактерия/вирус: а) вызывает болезнь; б) способна мигрировать от одного живого организма к другому. Эти шаги не смог выполнить и сам Кох. Сегодня микробная модель принята за аксиому, не требующую доказательств, сегодня делаются попытки отойти от изначальных «постулатов Генле-Коха».
Сегодня существует формула: «одна болезнь – одна причина» (сибирская язва вызывается сибиреязвенной палочкой, дифтерия – бациллой Леффлера и т.д.). Категорически против этой формулы выступал Антуан Бешан, доказавший такое явление как плеоморфизм бактерий. Он объяснил, что в зависимости от изменения среды, бактерии меняют свою форму и, следовательно, функцию. Ведь форма всегда определяет функцию, и эта функция не заключается в том, чтобы атаковать иммунитет организма. Если вода грязная, вы найдете в ней холерную палочку, если ваши легкие грязные, вы найдете в них туберкулезную палочку. Но болезнь вызывает не бактерия, а токсичная среда. Нет «хороших» и «плохих» бактерий; все они приспосабливаются к существующей среде, взаимодействуя с ней и выполняя определенную и объяснимую функцию. Кто-нибудь из нас может винить пожарных на пепелище в том, что это они развели огонь? Нет, тогда почему, обнаружив палочку Коха в легких, мы обвиняем ее в том, что она виновна в развитии туберкулеза? Если она и провоцирует местные воспалительные процессы, то только по той простой причине, что в процессе ассимиляции и диссимиляции, пищеварения и выделения, бактерии образуют свои собственные токсичные отходы, от которых организм впоследствии стремится избавиться. К слову, во времена Бешана понятие «вирус» (от лат. «яд») только-только начинало отпочковываться в самостоятельную категорию, поэтому акцента на данную категорию в риторике Бешана вы не найдете; он не мог подтвердить или опровергнуть заявление об их существовании и их роли, потому что для того, чтобы говорить о таких вещах серьезно, требовалось проведение серьезной работы и требовались данные экспериментов, которых у него не было.
Другое дело Джон Франклин Эндерс. Получил нобелевскую премию по медицине в 1954 году за то, что обнаружил, что ткань начинает разрушаться, если на нее поместить кусочек мозга человека, умершего от полиомиелита. Позже Эндерс обвинил изобретателя вакцины от полиомиелита Джонаса Салка в огромном количестве смертей. Не будем отвлекаться на разбор причин их конфликта, сейчас нам больше интересен эксперимент с корью. Эндерс взял несколько образцов от людей, больных корью, и соединил их с клеточной культурой, полученной из ткани почек обезьян. В результате, когда стал очевиден цитопатический эффект, т.е. гибель клеток, был сделан вывод о том, что их убил вирус кори. На самом деле проведенный Эндерсом в то же время контрольный эксперимент без применения вируса кори показал тот же самый цитопатический эффект. Забавно, что на результаты контрольного эксперимента никто не обратил внимания, а если кто-то и обратил, то никакого эффекта это не произвело.
Метод, примененный Эндерсом в ходе проведения исследования, и в основе которого лежала попытка выполнить постулаты Генле-Коха (неудачная попытка), используется до сих пор. С одной поправкой – контрольные эксперименты либо не проводятся вовсе, либо проводятся в заведомо неадекватных условиях. Любая работа, в заголовке которой говорится о выделении вируса, на самом деле ничего подобного не описывает. Все, что они делают, это создают для культуры клеток токсичную среду, контролируют дефицитное питание, добавляют антибиотики, антимикотики и после этого, наблюдая цитопатический эффект, находят из миллиона крошечных частиц одну-единственную, фотографируют ее и говорят, что она – вирус. Ни о каком выделении вируса здесь, конечно, не идет речи. Даже если и так, почему мы имеем право критиковать эту методику? Потому что она не разумна. Потому что не выдерживает никакой критики в контексте установленных постулатов. Потому что у нас есть научные данные. Штефан Ланка, немецкий микробиолог, переставший называть себя вирусологом, провел контрольный эксперимент в отношении эксперимента от 2019 года, первой «научной» публикации о выделении вируса SARS-CoV-2. Тогда группа ученых в Китае возложила ответственность за смерть клеточной культуры на этот вирус, не утруждая себя проведением контрольного эксперимента (может быть потому, что сами вирусологи не воспринимают вирусологию как науку). Штефан Ланка проверил их результаты за них, как итог – ткань погибает вне зависимости от того, присутствовал инфекционный агент или нет. Ткань погибает из-за токсичной среды, в которой она оказалась, т.е. не вирус, а сами условия эксперимента привели именно к такому результату. Тем смехотворнее выглядят заявления вирусологов о том, как они секвенируют геномы вирусов. Как возможно определить нуклеотидную последовательность генома вируса, не имея в наличии вирусного изолята (вирусологи подтверждают это сами) остается загадкой.
Все материалы есть в свободном доступе. Я призываю вас критически отнестись к данной информации и проверить ее самостоятельно. По правде говоря, поначалу я не хотел углубляться в тему, дабы не провоцировать обвинения в свой адрес и навешивание ярлыков по типу ярлыка «антипрививочника», но в процессе написания данного обращения понял, что, не затронув тему современной теории заболеваний, не смогу логически объяснить собственное видение того, как должна выглядеть в будущем функция специалиста по охране труда. Наша профессия нуждается в реформе. Тот вид, который приобрела охрана труда сейчас – это нелепая шутка; сегодня вести разговор об охране труда всерьез можно только, если мы должны определить степень ее инвалидности.
Главная задача СОТа – сохранение здоровья работника. Когда человек серьезно болен, он не способен трудиться. Главная проблема СОТа заключена в том, что концепция среды не находит отражения в законодательстве. Чтобы это изменилось, медицина должна признать, что ошиблась, но признать невероятно сложно (СОТам проще. Хотя процесс форматирования прошел достаточно жестко, у СОТов еще остался термин «профессиональное заболевание», дающий отсылку к среде, пытаясь до нас достучаться; СОТы видят труд работника и влияние среды на этот труд в динамике, «на земле», а не в лаборатории). Необходимо отказаться от устаревших взглядов на природу заболеваний, отказаться от ложных моделей, выстроенных в результате принятия решений, основанных не неверной интерпретации современных основополагающих научных данных. Необходимо перестать замалчивать другие, «неудобные» данные, которые опровергают микробную теорию и теорию заражения, и которые доказывают, что люди не в состоянии передавать болезни друг другу, что болезнь рождается только в нас и связана с влиянием среды, а не вызвана атакой бактерии или вируса. Медицинская система не откажется от своих представлений, даже если показать ей под световым микроскопом (они используют электронные) превращение бактерии сибирской язвы в клетку крови под влиянием среды – капли щелочного раствора. Мы не справимся по отдельности. Мы не справимся быстро.
Но когда это произойдет, когда мы избавимся от модели «микробной теории заболеваний» и перейдем к модели «теории среды», должностная функция СОТа изменится сама собой, нужно будет только задать направление и слегка корректировать процесс реформирования. Работа СОТа приобретет цельность и осмысленность во взаимосвязи с таким параметром как «здоровье работника» за счет следующих инструментов:
1. Понимание среды как таковой и среды, в которой осуществляется труд работника;
2. Понимание и разграничение медицины катастроф (оправданы экстремальные медицинские вмешательства в разрезе опасностей/травм) и повседневной медицины (лечение болезней, а не симптомов в разрезе заболеваний/профессиональных заболеваний);
3. Переработка программ обучения в высших учебных заведениях в отношении охраны труда с акцентом на биологию, химию, концепцию среды.
4. Переработка блока «биологические факторы» в контексте проведения медицинских осмотров, установления профессиональных заболеваний, СОУТ и оценки рисков;
5. Пересмотр состава аптечек первой помощи (акцент на диметилсульфоксид с официальной программой обучения приемам пользования);
6. Акцент не на лечение (СОТ не врач), а на профилактику, в том числе посредством корректировки программ обучения по настоящему порядку обучения, утвержденному Правительством РФ;
7. Пересмотр роли не имеющих побочных эффектов лекарственных веществ (не фармпрепаратов) в профилактике заболеваний работников, трудящихся во вредной среде;
8. Снижение бессмысленной «бумажной» нагрузки по типу «распишись за ознакомление со всеми ЛНА»;
9. Переработка методики СОУТ и оценки рисков в разрезе концепции среды, объединение двух процедур с разработкой четкого и обоснованного перечня льгот и компенсаций;
10. Закрепление в методике СОУТ и оценке рисков «психоэмоционального» фактора;
11. Ужесточение наказания за формализм и махинации в области проведения СОУТ. Самое важное – это среда;
12. Закрепление принципа обязательности наличия на предприятиях коллективных договоров, которые способствуют вовлеченности всех работников в систему охраны труда;
13. Переработка «трехступенчатого контроля», акцент на обозначение персональной ответственности непосредственного руководителя за личный состав, находящийся в его подчинении;
14. Возвращение к практике «цеховых врачей». Я вижу это как один из способов мягко отойти от ложных постулатов в медицине. Сделать это за счет приглашения врачей к работе с концепцией «среды», где обоснована разумная профилактика, а в случае экстремальных ситуаций будет оказана действительно квалифицированная первая помощь (не та, чему мы учим работников в рамках порядка обучения);
Хотел обозначить еще один пункт, но понял, что это не просто пункт, это, собственно, цель. Когда Минтруд примет на вооружение концепцию среды, она должна будет найти отражение во всех нормативных актах, исходящих со стороны данного учреждения. Роль специалиста по охране труда на предприятии и инспектора в государственной инспекции труда обязаны быть переосмыслены в контексте концепции среды, возлагающей на человека/работника личную ответственность за состояние собственного здоровья. Здесь, когда я говорю о личной ответственности, я имею в виду то, что мы должны перестать обвинять болезнетворных бактерий-убийц, чья страшная роль – плод воспаленного воображения группы людей, и принять тот факт, что наше здоровье целиком и полностью зависит от среды, в которой мы живем и трудимся, и в наших силах регулировать параметры этой среды, а значит контролировать состояние здоровья.
Благодарю за внимание.
